Римская сага. Том V. За великой стеной - Игорь Евтишенков

– Чоу, я сделаю всё, что от меня зависит. Но я могу только отдавать команды, стоя под навесом.

– Я слышала, что ты можешь больше… – в её голосе послышалась ирония.

– Неважно. Мы с тобой договорились. Если чудо случится, ты поможешь мне добраться до моря!

– Я это помню. Но чудо будет, если ты вообще выживешь.

– Об этом я попрошу богов. А ты лучше подумай, как донести до ушей наложниц, что здесь есть что-то такое странное… Ну, сама знаешь. Эти наложницы, как мне кажется, важнее его жены.

– Уже донесли, не волнуйся. Они только и говорят о бледных рабах. Ты прав. Он их слушается. Только ты никому не говори. Никогда, – предупредила его Чоу.

Они ещё какое-то время обсуждали подробности прошедшей встречи. Когда носилки тронулись в обратный путь, огромная луна уже поднялась над стенами внутреннего дворца императора, и слугам не пришлось зажигать факелы. Лаций проводил взглядом босоногих носильщиков и положил руки на железный шар. Пора было возвращаться под навес. Он обратил внимание, что здесь тоже не было никаких запахов. Даже ночью. Жара убивала всё вокруг, и только ранним утром или поздним вечером, когда прохлада опускалась на раскалённую землю, в воздухе ненадолго появлялся запах мокрой пыли и сырости.

Глава 5

Протяжные звуки труб и звон литавр у ворот дворца возвестили о появлении императрицы, когда солнце уже прошло по небу половину пути. На всём пути от ворот до сарая стояли слуги в разноцветных халатах с большими зонтами. Они создавали тень там, где должна была ступать нога жены императора. Но некоторых не спасали даже зонты – несколько слуги падали, их поднимали и относили в сторону, отливая там водой.

Когда к навесу приблизились несколько носилок, оттуда вышли пять человек в одинаковых серых халатах и с одинаковыми белыми башенками-шапочками на голове. Лаций смотрел на них и ему казалось, что за каждым движением, взглядом, походкой, жестом, и наклоном он видит характеры этих людей, их мысли и желания, как будто знает их уже много лет. И не только их, а вообще всех, кто стоял вокруг. В целом, они разделились у него на тёмно-серых и светло-серых, как будто он теперь делил их всех на две части благодаря интуиции. Выстроившись перед навесом, новые гости замерли.

– Павел, мне кажется, я слепну, – пробормотал Лаций. – Они все стали светлыми и тёмными.

– Нет, это знамение богов, – послышался совсем рядом голос Домициана. – Ты становишься зрячим, даже более зрячим, чем все остальные. Я тоже вижу только чёрные и белые пятна, как будто это и не люди совсем.

– Но мне кажется, что я их всех знаю. Вон, стоит в стоптанных белых сандалиях. Стопы внутрь, сутулый, голова набок. Трусливый, жалкий, всего боится, похож на тухлую рыбу.

– О-о! Ты становишься мудрым, – глубокомысленно заметил старый друг. – Ты научился различать людей по их лицам и одеже. Царь Феодосий, кстати…

– Подожди со своим Феодосием, – прервал его Лаций. – Появился ещё один. Я вижу его.

– Какого он цвета? – спросил Павел с живостью.

– Мне он кажется фиолетовым, хотя одежда на нём светлая…

– А мне он кажется лиловым, как спелый инжир, – пробормотал Павел. – У него изнутри идёт красный свет. Берегись его! Он очень опасен. Я чувствую его силу.

– Да, на меня тоже давит, – прищурив глаза, пробормотал Лаций. Человек в светлом халате песочного цвета медленно отошёл от больших носилок и остановился у первой картины. Блестящая синяя башенка на голове замерла и стала медленно двигаться по направлению к римлянам. Рядом шёл начальник охраны и рассказывал о битве. Сегодня Фу Син говорил более спокойно и уверенно. Когда они подошли ближе, всё повторилось снова, и вышитый длинноногий журавль на халате важного чиновника замер, наслаждаясь песней.

– Какой урод, – неожиданно произнёс он и ткнул зажатыми в руке палочками в грудь Лацию. – Надо будет взять его для охраны дальней башни сладострастного настроения, – его круглое лицо жёлтого цвета не носило следов краски, и на нём не было видно бороды и усов, как у некоторых других его слуг и помощников. – Кстати, – продолжил он, – этих двух певцов обязательно отправь потом к нам! Какие волшебные голоса! Надеюсь, они смогут так же петь после тшиксионг, как и сейчас.

– Да, владеющий мудростью Ши Сянь, ты, как всегда, прав, – согласился с ним начальник охраны. Когда они отошли дальше, Лаций повернулся к Павлу и спросил его, что тот имел ввиду.

– Йанге, – упавшим голосом ответил слепой. – Эксекандо вирилиа. Кажется, конец. Это старший евнух.

– Владеющий мудростью – это старший евнух? Что за глупость!

– Не кричи. Чуяло моё сердце, что добром это не кончится. Боги говорили мне, что дальше будет дорога во мраке страданий… Нас оскопят.

– Что? Опять? – Лацию вспомнился город Экбатана в Парфии, дворец с цветными стенами, отвратительные жирные евнухи и ужас, который он испытал, когда его чуть не превратили в одного из них.

– О боги всесильные, Феб-покровитель, сжальтесь надо мной. Мне уже немного осталось жить… – потеряв самообладание, зашептал Павел Домициан, находясь на грани истерики.

– Павел, Павел, успокойся! – тряс его за плечи Зенон. – Что с тобой?

– А? – вдруг услышал тот. – Зенон, сынок, и ты тоже! За что такая несправедливость? Ведь ты даже не видел ничего ещё в своей жизни!

Лаций процедил сквозь зубы:

– Замолчи! Ещё не всё потеряно. Мне тоже пообещали всё отрезать. Обещаю, что если дело дойдёт до этого, я убью тебя первым. Слышишь? – эти слова привели слепого певца в чувство, но радости не добавили.

– Нет, не убивай… Может, обойдётся… – пробормотал он и затих.

– Соберись, тебе надо будет сейчас петь лучше, чем Фебу. Зенон, дай ему воды, пусть прочистит горло. Павел, – Лаций взял старого друга за руку, – ты чувствуешь меня?

– Да, – прошептал тот. – Ты горячий и… красного цвета. Ты весь красный.

– Вот лучше думай об этом. И успокойся. Вот это да!.. Смотри, что происходит! – Лаций от удивления даже приподнял шлем, чтобы лучше видеть приближающуюся процессию. Слуги образовали дорожку от носилок к навесу, где стояли старший евнух и начальник охраны Фу Син. Рядом с каждым зонтом поставили большие корзины, наполненные чем-то белым.

– Это император? – тихо спросил за спиной Зенон.

– Не похоже, – пробормотал Лаций. – Ждали его жену…

– Персиковый цвет. И немного голубого. Есть красный, но персиковый везде, – внезапно лихорадочно зашептал Павел Домициан, но потом грустно добавил: – Это женщина. Достойная женщина, но моему сердцу неспокойно.

Когда из носилок появилась женская фигура в шёлковом халате из розового шёлка с жёлтым веером, которым она прикрывала лицо, со всех сторон раздались громкие возгласы:

– Тысяча лет жизни! Тысяча лет жизни!

Солдаты стали стучать палками по щитам и спинам легионеров, крича:

– Дитоу! Дитоу!

– Бу кан!

– Ксиалай!

Лаций опустился на колени и успел бросить через плечо Павлу Домициану:

– Она в розовом халате с красными полосами на краях рукавов.

– Ну, я же говорил! – с удовлетворением ответил слепой, коснувшись лбом земли.

– Откуда ты это знал? – спросил его Зенон, но получил от подошедшего солдата палкой по плечам и, вскрикнув, замолчал.

Вдали послышался вкрадчивый голос старшего евнуха, но слов слышно не было. Затем уже громче зазвучал дрожащий голос Фу Сина:

– Госпожа двенадцати лун, это подарок генерала Чэнь Тана. Он убил оскорбителя великого императора, ничтожного хунну Чжи Чжи, и передаёт эти картины императору Юань Ди в знак величайшей признательности его небесной власти, – он замолчал, и какое-то время ничего не было слышно.

Лаций зажал шлем ладонями и мелено повернул голову в сторону. Теперь он мог одним глазом наблюдать за происходящим, хотя со стороны казалось, что его шлем вместе с головой смотрит точно в землю. Он не слышал, что говорила жена императора, но её голос казался ему низким и грудным, хотя все ханьские женщины, которых он слышал до этого, обладали тонкими, почти детскими голосами. Наконец, Фу Син перешёл к рассказу о взятии крепости, и его голос сразу зазвучал намного увереннее и громче. Лаций слышал каждое слово, и на этот раз рассказ начальника охраны отличался большей красочностью и преувеличениями. В наиболее страшных, захватывающих моментах слышались испуганные возгласы сопровождавших императрицу женщин. Наконец, крошечные сандалии-лодочки приблизились к заключительной части картины, и Фу Син стал рассказывать о битве с непобедимыми варварами из далёкой страны Луома. Рядом с головой Лация опустилась внушительная корзина, из-под которой тонкой струйкой потекла холодная вода. Он коснулся её пальцами и почувствовал, что вода холодная.

– Скажи, кто удивил моего брата? – послышался низкий бархатный голос, и сердце Лация замерло. Это была жена императора.